Что есть истина для меня? Другими словами, чем я могу руководствоваться в моей жизни, на чем основываться, что есть универсальный критерий во мне, живущем?

Каждой культурно-исторической эпохе был свойственен свой господствующий метакритерий, своя истина. Особенность нашего времени — в отсутствии такого метакритерия, в отсутствии сколь-нибудь общеразделяемой мировоззренческой основы. Безраздельно главенствовавшие в прошлом западной цивилизации культ Разума Античности, христианская Благая Весть и научный объективизм Нового Времени сейчас стали в ряду только одних из многих критериев, претендующих на свою безусловную истинность, но не обладающих ею.

Вместе с тем многотысячелетняя истинно-центричная традиция мировосприятия по-прежнему во многом конструирует наше сознание. "Истины нет!" — бросил мне как-то с горечью один мой хороший знакомый-физик (к этому времени, впрочем, решительно поворачивающий от элитной науки к зарабатыванию денег и жизни) после часа нашей прогулки и разговора о всем и ни о чем. Когда же я только начал возражать такой категоричности, он страстно парировал: "Ну, тогда сформулируй ее!".

... Но я ищу того (лучше сказать: живу тем), что философы назовут познанием истины, не потому, что я как "познающий субъект" хочу "адекватно отразить" в акте своего познания "мир-объект, как он существует сам по себе", вне и независимо от моей жизни и меня самого. Меня почему-то это вовсе не стимулирует к жизни. Меня не интересуют ни истинность мира самого по себе, ни истинность моего познания. Но меня интересует качественное преображение, трансформация моей жизни, моей сущности, моя большая живость, достижение мною большей полноты жизни. Истина не может быть достоянием человека только как существа разумного, способного к речевой, мыслительной деятельности; истина не может включать в себя непременным условием обязательную жертву человеческими чувствами, переживаниями, интуицией, волей, свободой, сердцем, устремленностью. Напротив, истина — тотальна и может быть достоянием только целого, целостного человека. Познавать истину — значит жить по максимуму, идти путем синтеза своего многоуровневого опыта, а не его ограничением и предпочтением только одной из его сторон — мыслительно-речевой.

Истину нельзя сформулировать в словах, ее можно только целостно пережить, прожить. У истины не словесно-рациональная природа, но энергетическая, переживаемая как определенное состояние. Переживание — первично, опыт его мыслительно-речевой обработки и передачи — вторичен. Человеку бы позаботиться о чистоте и полноте, адекватности передачи своего внутреннего опыта, состояния через слово для других людей, но вместо этого он всегда озабочен истинностью продуктов своей мыслительно-речевой деятельности как соответствия некоторому критерию (= "истине"), находящемуся вне и независимо от него, мыслящего и рассуждающего. При этом вся внутренняя "начинка" человека, весь комплекс его психических переживаний и чувствований отходят на второй план как субъективные и неистинные.

Описанный здесь механизм, когда человек критерий всякой своей оценки помещает вне себя, объективируя тем самым свою природу и подчиняя ее чему-то внешнему, "истине" — это основа процесса самоотчуждения человека. Жизнь человека, собственная его сущность и природа оказываются чем-то отделенным от него самого, субъекта жизни, превращаясь в отстраненный объект. Человек не живет, он как бы оказывается стоящим перед жизнью (бытием для философов). При этом его нынешнее состояние характеризуется как недолжное, неистинное, греховное. Истина есть что-то, что должно быть достигнуто в результате выбора добра и отвращения от зла; истина есть то, к чему в конце дорог человек должен прийти. В настоящем же, человеку не обойтись без помощи мотивирования себя в соответствии с характером той или иной истины, той или иной картинки мира...

Но к истине, полноте жизни нельзя прийти, бесконечно удаляя перспективу такого happy end в некое счастливое будущее. Истина как определенное состояние, синтезирующее целостного человека, есть то, от чего человек может изойти прямо здесь-и-сейчас. Жизнь не есть отрезок (познания), соединяющий меня нынешнего, неистинного, со мною будущим, уже истинным. Неистина не может вдруг перейти в истину, как несвобода не может родить из себя свободу. Скорее, жизнь есть путь в истине и через истину. "Я есмь истина, и жизнь, и путь". Начало пути — в извечном мгновении здесь и сейчас и в том, что представляется и ощущается, переживается тобой — и только тобой — как правильное, истинное и сущее именно в это мгновение. По сути, такое начало пути — безвременно и никогда не начинается "окончательно", событие скорее экзистенциально-личного, а не физического времени. Каждый новый миг жизни обогащает нас новым опытом, требующим своего включения в "стартовый лист" целостного творчества, о котором чуть ниже. В этом смысле невозможно дважды войти в одну реку. Все течет, все меняется — для нас, это обстоятельство философски подмечающих, — прежде всего потому, что меняемся мы, и каждый миг мы — новые, и ново наше восприятие мира.

А что же окончание пути, что есть истина конца? Это — то, что наступает всякий раз, когда мы переживаем — хоть на мгновение — сознание полноты жизни как ни с чем не сравнимое блаженство и восторг, экстаз единения со всем сущим, любви как взаимосвязи всего и вся, когда не надо слов. Это могут быть минуты восхищения красотой мира природы и мира явленного человеческого облика, детской непосредственностью и чистотой нашего ребенка... Христианская благодать и сатори буддистов, религиозное откровение и озарение художника, мистический опыт богоузрения и прозрения ученого, "визит музы" и вдохновение — все это есть истина конца пути. Человек как бы выпадает из дискретного времени, нет уже больше ни прошлого, ни будущего, только это вневременное здесь и сейчас, в котором очень хорошо и очень по-особому.

При этом весь неповторимый уникальный опыт данной конкретной личности не отвергается, не упраздняется, но включается в переживание таких "моментов истины". Так, в самых высших своих проявлениях, жизнь представляется делом личностей и только через личностное и оказывается единственно возможной. Именно поэтому на известном этапе личность как человек, творящий через свою свободу и посредством свободы, приходит к осознанию своей созависимости от проявлений личностного у его окружающих. Мое дальнейшее творчество начинает быть зависимым от творчества других, другого, от возможности нашего общения о самом и в самом главном. И бесчисленные, порой столь страстно-исполненные и столь праведные требования к другим, которыми так полна правильная жизнь не только многоликих пастырей от истины, но и представителей многочисленных паств — превращаются в одно-единственное требование, которое становится скорее всегдашней просьбой-пожеланием последовательного проявления свободы и творчества в деле своих жизней.

... Нас, авторов, меньше всего интересует то, насколько наше видение адекватно отражает истинное положение дел в мироздании, собственно вселенскую истину. Но наша книга истинна в том смысле, что является результатом оформления на бумаге той реальности, которая открывается, переживается нами как истина в нашем внутреннем опыте. Для меня нет такой истины, которая существовала бы безотносительно ко мне, вне и независимо от меня и возможности моей активности. Истину нельзя познавать, как нельзя приближаться, двигаться к ней; к истине нельзя прийти, из нее можно только изойти. Пространство-время истины — не будущее-как-оно-должно-быть, но вечное здесь-и-сейчас, как оно есть. Истина не есть говорение, не есть оперирование рациональными абстракциями и продуктами ума, не есть выверенность и безупречность теоретических доказательств и логических цепочек, торжество безличных умозрительных формул типа 2х2=4. Истину нельзя сказать, о ней невозможно вещать, но ее можно только проживать. Истина есть энергетически переживаемая преобразующая человека реальность. Истина имеет отношение к целостному человеку и преодолевает природу человека только как существа разумного, указуя на более глубокий уровень реальности, нежели сфера мыслительно-речевая; истина есть то, что обнаруживает в себе и через себя человек, вступивший на путь творчества и определяемости себя изнутри.

Истина есть переживание единства и единения безнадежно раздельных и разведенных в "нормальной", "неистинной"^* жизни дихотомических пар и противоположностей: истинного и ложного, правильного и неправильного, близкого и далекого, возможного и невозможного, плохого и хорошего, Добра и Зла, субъекта и объекта, "я" и "мира". Природа истины не мыслительно-речевая, но переживаемая как определенное состояние целостным человеком; истина не рациональна, но энергетична. Наконец, истина есть не статически-мыслимая данность, существующая вне и независимо от ее познающего, но динамически-творимая реальность, открывающаяся человеку-творцу изнутри.

^* Т. е. жизни, не соответствующей природе той или иной рациональной истины.