* * *
Чем отличается фантастический детектив от детективной фантастики? Масса критиков и литературоведов сходятся в одном: главное для детектива – сюжет. Сюжет, связанный с фактом преступления и ходом расследования оного. Сам предмет либо цель преступления роль здесь играют уже минимальную, поэтому даже похищение чертежей новейшей лазерной пушки или коварное убийство секретного ядерно-плазмо- гравитационного физика наймитами враждебной державы вряд ли обеспечат роману право являться полноценной фантастикой. Другое дело, если действие его отнесено в некое достаточно отдаленное будущее, а сыщик и преступник гоняются друг за другом на фотонных скутерах средней мощности. Но я смутно подозреваю, что шанс попасть хотя бы в номинационный список на "Хьюго", "Небьюлу", или "Интерпресскон" у опуса подобного сорта все равно будет убывающе ничтожным. Ибо фантастику (а не "элементы фантастики", как принято было завлекающе писать когда-то в аннотациях) создает не внешний антураж и даже не отдельно взятые перипетии сюжета. Главное для фантастики – это образ окружающего мира и событий, слишком непохожих на ординарные, чтобы позволить произведению называться реалистичным. Недаром ведь еще лет сто назад романы о невероятных приключениях в небывалых землях беспрепятственно проходили по разряду чистейшей фантастики.
Создавать же небывалые миры и невероятные события Андрей Лазарчук умеет как никто другой. И что с того, что конце концов все они оказываются нашим миром и нашей действительностью – лишь отраженными и сфокусированными в странном перекошенном зеркале, направленном то ли в прошлое, то ли в будущее. Вот и мир Транквилиума тоже кажется странно знакомым и что-то неуловимо напоминающим – то ли бухты, гавани и паруса со страниц Александра Грина (кстати, сходство мира Грина с Транквилиумом замечает в книге и один из аборигенов), то ли английский морской роман середины прошлого века, с викторианскими джентльменами в строгих сюртуках и негнущихся воротничках, спокойно опирающимися на штурвалы идущих ко дну фрегатов, безусыми мичманами, мечтающими о подвигах и очаровательными леди, согревающими воспоминаниями о небогатом, но гордом детстве холодную скуку великосветской жизни. Лазарчук – превосходный стилизатор, отлично умеющий, когда это нужно, имитировать характерную витиевато-неторопливую манеру викторианского повествования. И так ли уж важно, что Палладия – вовсе не Россия прошлого века, а лишь европейское литературное представление о ней (вспомним "русские" романы Жюля Верна), как и Мерриленд дивным образом сочетает Британскую Империю времен Дизраэли с Америкой от Марка Твена до О.Генри – опять-таки, в нашем о них представлении.
Но вернемся к детективу, о котором шла речь в первых строках. В отличие от "элемента фантастики" его элемент может органично смотреться практически в любом произведении – и в викторианском романе, и в приключенческой повести, и в многотомной семейной саге. А для фантастики (у нас, да и за рубежом) еще лет сорок-пятьдесят назад он считался вернейшим средством оживить сюжет, в очередной раз почти безнадежно загубленный пространным жизнеописанием еще одного изобретателя самонадевающихся ботинок. Причем обычно это производилось наипростейшим способом – путем похищения оных чудо-ботинок матерым вором-рецидивистом или, что еще лучше, коварным агентом ЦРУ – с последующей погоней и доблестной поимкой означенного супостата на последних страницах книги. Однако времена меняются – а с ними меняются и герои. Резидентов ЦРУ у Лазарчука не видать практически до самых последних страниц – но вот зато сотрудники КГБ в Транквилиуме кишат на каждом шагу, наводнив его едва ли еще не со времен Железного Феликса. Если играть – то по крупной, и вот уже речь идет ни много ни мало, как о судьбе мира. На карту поставлен вопрос жизни и смерти, ибо КГБ готовит Апокалипсис. Нет, это вовсе не пародия, Лазарчук здесь абсолютно серьезен – как серьезен демонический Андропов, собирающийся начать мировую ядерную войну, эвакуировав перед этим высшее советское руководство вместе с необходимой ему частью населения страны (миллионов 16-18) в Транквилиум. А для этого, ясно дело, оный Транквилиум надобно сначала захватить – благо, работа по подготовке данного мероприятия ведется уже достаточно давно.
Спасение мира – вещь серьезная, требующая не только серьезного выражения лица, но и серьезных методов. Викторианский стиль ведения войны, с его кодексом чести, джентльменскими правилами и длительными переживаниями по поводу влияния слезинки отдельно взятого ребенка на судьбу цельноспасаемого мира здесь оказывается совершенно не пригодным. Век двадцатый диктует свои правила и методы, где дозволено все – пытки, ложь, предательство и массовое убийство. И причем тут Бог, когда речь идет о судьбах мира?
Именно с этого момента стиль повествования резко меняется. Из плавного и велеречивого, отягощенного остроумными сентенциями и подробными описаниями он становится резким, отрывистым, постоянно скачущим с эпизода на эпизод, будто автор боится пропустить хоть толику из одновременно происходящих событий. Герои тоже меняются – на смену рефлексирующим интеллигентам девятнадцатого века приходят профессионалы века двадцатого – или просто прорастают из них. Старый Мир не в состоянии не оказывать влияния на Новый, как бы не противились этому господа форбидеры, чья задача – не допустить проникновения тлетворного разлагающего влияния технологической цивилизации в патриархальный рай Транквилиума, куда даже телеграф и паровую машину завезли агенты КГБ. Глядишь – скоро эти треклятые кейджиберы и крепостное право отменить заставят... А зачем его отменять, когда и без того от беженцев из Старого Мира отбою нет? Знают ведь, что гражданских прав им здесь не получить, что дальше карантинного острова с характерным названием "Гармония" им все равно дороги нет, а тем не менее, бегут. То ли экология задрала, то ли информация о дьявольских планах ядерной войны из самых верхов просочилась, то ли просто Советская власть достала – как, видимо, самого автора книги... Впрочем, если бы только Советская, а то ведь и из Америки бегут. Взять, к примеру, того же полковника Вильямса, выходца из славных рядов ФБР... Впрочем, мистер Кристофер Дин Вильямс на Гармонии жить вовсе не собирается – специальность у него другая. Мистер Вильямс профессионал, что называется, от бога – что гарантирует ему выход живым из любой передряги. И вовсе не потому, что откровенно люб он автору или рискует меньше других (хотя, в отличии от своих марионеток, полковник всегда знает, куда идет). Просто подобные профессионалы действительно выживают всегда, и в книгах, и в реальной жизни – а иначе как могли бы протянуть столь долго всякие там Джеймсы Бонды и Штирлицы, вкупе со своими реальными прототипами?
А еще, в отличии от опереточно-демонического в своем злодействе Андропова (коего благородным героям с помощью раскаявшегося гебиста-перебежчика удается- таки ухлопать) или столь же опереточного, но более мелкотравчатого Горбачева (ну почему российские фантасты так не любят бедного Михал Сергеича!) полковник Вильямс абсолютно реалистичен – и поэтому страшен. Такие люди со свинцовым прищуром глаз ради своей Высокой Цели по колено в грязи и крови пройдут везде и прекратят спасать мир ( с в о й мир) лишь на последнем его издыхании. Полковнику Вильямсу это удалось по полной программе: устроенное им кровавое жертвоприношение разорвало нити, соединяющие Транквилиум с Землей, прекратило начавшееся уже советское вторжение и подписало Транквилиуму смертный приговор – с отсрочкой исполнения на пару сотен лет и шансом, что бог из машины (его имя даже названо) успеет явится и спасти-таки мир от последствий его спасания...
Впрочем, остальные спасатели-форбидеры, что палладийские, что меррилендские, от славного полковника отличаются немногим. Спасение мира – занятие не только почетное, но и выгодное, поскольку наряду с руководящими функциями приносит и немалые материальные привилегии. В том числе и возможность пользоваться теми самыми достижениями цивилизации Старого Мира, от искушения которыми господа форбидеры так рьяно оберегают свои народы. В общем, вновь повторяется старый известный принцип: война из причины становится средством и целью существования – а, следовательно, прекращение ее вовсе не входит в интересы сцепившихся в единый клубок и становящихся все более неразличимыми друг от друга спецслужб. И нет здесь уже места для понятий чести или благородства, а о каком-то слюнявом гуманизме и подавно все уже забыли. Впрочем, иногда создается впечатление, что в хитросплетении борьбы разведок и контрразведок запутался даже сам автор – по крайней мере, в паре мест его профессионалами как ошарашивающая новость воспринимается информация, которую, исходя из текста, они должны были иметь страниц двести назад...
Борьба же личностей, традиционная для века девятнадцатого, сменяется в романе классическим для нашего века противостоянием организаций, ставших для самих себя самоцелью, и уже трудно распознать, кто из них добро, а кто – зло. Положительные герои могут остаться, но правая сторона исчезает, и единственное, что они еще могут – это попытаться выбрать меньшее из двух зол. Более того, постепенно проигрывая войну спецслужбам Транквилиума, 13-й спецотдел КГБ становится все менее и менее зловещим – до тех пор, пока, "героическая" акция полковника Вильямса не блокирует почти все каналы перехода между мирами, а трусливый приказ Горбачева о сворачивании операции в Транквилиуме без разрешения на эвакуацию участников ставит всю резидентуру "кейджиберов" вне закона. Война проиграна – правда, никто еще не осознает, что проиграли ее в с е воюющие стороны. И Тринадцатый отдел, еще недавно – самая могущественная спецслужба в двух населенных мирах, вдруг превращается просто в группу усталых, преданных и проданных своими вождями людей. Никому не нужных и никому более ничем не обязанных, но все еще представляющих реальную силу. Наверное, так воспитаны мы все – нам мало традиционных для Запада героев-одиночек, сражающихся в одиночку против всего мира, нам необходима правая сторона и сила, на стороне которой – справедливость. Поэтому, в конце концов, автор и вводит в игру эту самую сторону, пусть и являвшуюся поначалу частью армии Дьявола. Наверное, безотчетная симпатия к отечественным Штирлицам – тоже наша подсознательная черта.
Впрочем, позиция новоиспеченного президента Мерриленда сэра Дэвида Джеуба Парвиса (он же подполковник КГБ Михаил Русецкий) и его людей, преданных и проданных собственным руководством, действительно оказывается самой достойной. Потеряв возможность вернуться домой, они не бегут на Запад и не продают свои услуги тому, кто больше заплатит здесь – для них это "неинтересный вариант" – но и не включаются в ряды спасателей. Они выбирают вариант куда более сложный, просто начав помогать этому миру – и изучать его. А мир действительно требует более внимательного изучения, ибо оказывается гораздо более сложным, чем это казалось на первый взгляд. События в Транквилиуме не проходят бесследно для Земли, но и масштабные их последствия на Земле отразятся в Транквилиуме. Таким образом, бывшие кейджиберы оказываются в одном лагере с Глебом Мариным, в прошлом – мариэттовским мичманом, а ныне – последним из богов этого мира. Ведь, как и всякий человек, оказавшийся на роли бога, Глеб сознает необходимость выбора между не несущим вреда бездействием и необходимостью вмешательства – вечным долгом бога.
Впрочем, хэппи-энд не противопоказан никакому роману, и "Транквилиум" здесь не исключение. Поэтому совместная победа объединившихся героев над наконец-то появившимися под занавес агентами ЦРУ смотрится здесь вполне органично. А для тех, кто еще помнит о тяжелых последствиях проведенного полковником Вильямсом спасения мира есть еще и эпилог, в котором повествуется о юности бога-наследника. Которому, даст Бог, удастся эти последствия ликвидировать. И дать, наконец, этому действительно красивому миру возможность спокойно жить своей жизнью...
23-25.08.1996
??????.
Рецензент(ы):
На:
Рецензию предоставил(а): ????? ????? ????
