????? ???? ? ????? ????...
При желании в любой области литературы, будь то традиционный "мэйнстрим", детектив или фантастика, можно легко выделить несколько десятков традиционных стилей, общепринятых манер, наиболее распространенных направлений, определяющих существование этой ветви литературы на протяжении того или иного исторического периода. Естественно, каждый автор, вне зависимости от уровня своего таланта, накладывает на избранную им манеру неповторимый уникальный отпечаток, но основа, каркас произведения, как правило, остается неизменной. И лишь изредка находится писатель, который оказывается способен ввести в обиход новую стилевую манеру, отличную от всех существовавших ранее – манеру, на первых порах, как правило, шокирующую если не читателей, то коллег-писателей, и именно поэтому позволяющую всему направлению двигаться вперед. Дэн Симмонс, создатель "Гипериона" и "Падения Гипериона", а так же целого ряда мене значительных на мой взгляд произведений, уникален именно тем, что, не следуя ни за кем конкретно и не создавая какого-либо нового направления, он сумел написать совершенно уникальную, глубокую философскую книгу, подводящую одновременно своеобразную черту подо всей историей западной НФ второй половины двадцатого века. Христианская философская НФ в духе Блиша или Бучера в "Истории священника"; "армейская" фантастика a'la "Звездные рейнджеры" Хайнлайна или скорее "Бесконечная война" Холдемана в "Истории солдата"; "нововолнистская", декадентская фантастика в "Истории поэта"; полная рационалистического смирения НФ в "Истории ученого"; киберпанковская "История детектива"; и, наконец, традиционная субсветовая НФ в "Истории консула" – все они проходят перед нашими глазами на страницах "Гипериона".
Однако произведение Симмонса не был бы столь значимым, если бы автор просто механически смешал в одном романе несколько столь различных "поджанров". Существуй каждый из героев-повествователей этих историй по отдельности, в своем независимом, замкнутом мирке, не соприкасаясь с окружающим миром, получившийся конгломерат остался бы всего лишь забавным экспериментом в области формы – и не более того. Но в том то и дело, что "миры" отдельных новелл, составивших основу романа, существуют в одном пространстве и времени, взаимодействуя и переплетаясь самым причудливым и неожиданным образом, и составляя тем самым единое целостное художественное полотно. По сути, это всего лишь авторизированные, субъективные взгляды на один и тот же мир, неохватный во всей своей полноте и многообразии. Посмотрите, насколько по мере того, как переходит слово от одного рассказчика к другому меняется, скажем, образ Бродяг, чьи звездные города столетиями дрейфуют вдали от населенных миров, в пространстве, свободном от звезд и планет. Кто эти Бродяги – странные и непредсказуемые существа, мораль которых за период самоизоляции подверглась столь сильной трансформации и стала настолько чуждой, что утратила всякое сходство с человеческой? Холоднокровные убийцы, представляющие смертельную опасность для всего "оседлого" населения Сети? Или напротив – единственные хранители культурных ценностей погибшей Земли, последняя надежда борющегося человечества? А ведь скорее всего – ни то, ни другое, ни третье. Или – и то, и другое, и третье одновременно...
Путь к силе через страдание – один из главных и ключевых вопросов, которые поднимает автор "Гипериона" в этой (да и не только в этой) своей книге. Именно эта идея, на мой взгляд, связывает воедино все составные новеллы романа – при всем разнообразии поднимаемых в каждой из них проблем. Двигаясь по пути духовной эволюции, человечество в целом (и каждый человек в отдельности) раньше или позже неминуемо должно обрести мощь, сравнимую с мощью демиурга, в каком-то смысле – стать богом, слиться с ним воедино. И каждый из паломников, направляющихся на встречу со Шрайком, "Мессией распинающим", олицетворяет один из аспектов этой грядущей силы. Тусклый отсвет, неровная колеблющаяся тень возможного могущества, она тем не менее позволяет слабому человеку на равных противостоять как жесточайшим ударам судьбы, так и нечеловеческому произволу. Федман Кассад, которому боль и тоска по утраченной любви помогла (поможет?.. Путешествия во времени всегда заставляют путать времена глаголов) своими руками уничтожить Шрайка в далеком будущем, Сол Вейнтрауб, продолжающий надеяться и верить несмотря ни на что, Мартин Силен, поэт без возраста, потерявший веру в себя, но еще способный творить словом чудеса – и все остальные... Сила, на пике своем способная уничтожать целые звездные флоты и сводить на нет лелеемые столетиями сложнейшие планы. Повышенная ли чувствительность, неожиданность ли решений или непредсказуемость действий, но что-то – как представляется порой, некое иррациональное качество, присущее исключительно людям, – позволяет им чувствовать себя на равных с теми стихиями, которые вызывают темный неизъяснимый ужас даже у могущественнейшей, не по человечески мудрой расы Искусственных Интеллектов.
Ну, а что касается силы, путь к которой лежит через страдания – то, если верить в идею прогресса, разве не этим путем уже многие тысячелетия движется наше человечество? Ведь, в конце концов, даже у бессмертия есть своя цена. Сверкающее хромом тысяч лезвий Древо Боли, на которое насаживает своих жертв Шрайк – всего лишь одно из олицетворений этого принципа, которое мы можем встретить на страницах "Гипериона".
Ведь вечность, даже если она полна боли, все равно остается Вечностью...
23.06.1998
??????.
Рецензент(ы):
На:
Рецензию предоставил(а): ????? ????? ????
